Задумку Павла Третьякова воплотили в XXI веке

Вы обращали внимание на потолок Большого театра? Чудо-люстру вы не можете не знать! А вокруг люстры водят хоровод музы – покровительницы искусств. Их девять, и в их числе – покровительницы истории и астрономии. Но вот незадача – скульптура и живопись в те очень далёкие времена были лишь ремёслами и к искусствам не относились, потому и муз-покровительниц у них не было. Зато на Олимпе побеспокоились о мастерах слова, особенно о поэтах: им выделили трёх покровительниц, отвечающих персонально за лирическую, эротическую и эпическую поэзию.

Но музы не горды, дружны и талантливы: Каллиопа объединилась с Мельпоменой – появилась опера, Эвтерпа с Талией сотворили оперетту, Терпсихора в сотрудничестве с Эвтерпой, Мельпоменой и Талией создали балет.

Благоразумие муз слова не оставило вне сферы своего влияния живопись и скульптуру, негласно покровительствуя им, собственных муз не имеющим. Появилось единение прозы и поэзии с живописью и скульптурой, название не имеющее, но вечное, как мир, как само искусство.

Многие мастера были одинаково талантливы во владении кистью и словом: художник Федотов писал стихи, поэт Лермонтов писал картины. Быстрое перо Пушкина выводило словами «Я помню чудное мгновенье...» и рядом – «чудные мгновенья» в виде женских головок и ножек. А вот «...чистейшей прелести чистейший образец» – и профиль...

Мы мыслим образами. Читаем ли «Осенняя пора, очей очарованье...», а сознание рисует картину: аллея, солнце золотит кроны деревьев, под ногами – жёлто-багровый ковёр... Или смотрим на опекушинского Пушкина, а в памяти всплывает «Брожу ли я вдоль улиц шумных...».

Романы писателей мы называем картинами или фотографиями быта, а о художниках пишем, что на своих полотнах они «красками воспевают» или «рассказывают».

Великое и многогранное литературное наследие подвигло художников написать «Портрет российской словесности». Нет, не коллективный. Так называется проект Маргариты Сюриной, уже во второй раз открывший двери посетителям гостеприимного Дома-музея Марины Цветаевой в Борисоглебском переулке. Художники собрались разные – от ветеранов, народных и заслуженных, до молодых, только вступающих в творческую жизнь.

До сего дня музы слова не отступают от мастеров изобразительного искусства, которые, работая над портретами представителей словесности, соотносят их человеческий образ, мимику и «архитектонику» лица с их литературным творчеством.

Обратимся в век XIX. Пушкин-поэт – это прежде всего портреты Тропинина и Кипренского, Опекушина; Гоголь-писатель – напряжённый, нестандартный скульптурный портрет Андреева. Понять Льва Толстого пытался Репин: его Толстой-пахарь рассматривался как часть Толстого-писателя. Единомышленник Толстого Николай Ге писателя понял, в портрете это чувствуется.

Талантливейшим художникам прошлого и позапрошлого веков удавалось уловить душу и изобразить поэтический или писательский гений литераторов в их портретах. Но у мастеров изобразительного искусства прошлого было преимущество: они были знакомы не только с творчеством, но и с самим человеком-творцом.

Нам, современным художникам, необходимо продолжить портретную галерею мастеров слова, задуманную ещё П.М. Третьяковым, воспользовавшись своим преимуществом быть современниками ныне здравствующих маститых и молодых, талантливых современных поэтов и писателей, общаясь с ними и читая их произведения, запечатлеть на полотне образ нашего времени.

Второй сезон проекта «Портрет российской словесности», проходящий не только в Год литературы, но и в год семидесятилетия Великой Победы, получил дополнительную тему «Война и мир». Это не привязка к Толстому. В широком понимании о войне и мире в экспозиции нашли место и иконы, и полотна о Смутном времени, инсталляции, ассоциации о войне 1914 года, портреты писателей-фронтовиков, портреты современных писателей, отлитый в бронзе «Непокорённый» Кибальникова. Великий Лев тоже не забыт: есть портрет, иллюстрации к бессмертному произведению.

Слово и образ. Образ и слово. Надо только услышать слово в изображении, увидеть образ в слове.

Вот такой получился «Портрет российской словесности». А рука потянулась к томику Пушкина, или Лермонтова, или Цветаевой. Захотелось перечитать «Войну и мир», или «Солдатами не рождаются», или писательские биографии.

Видим портрет Пушкина работы Ореста Кипренского, за спиной поэта – муза с лирою, и слышим: «...чувства добрые я лирой пробуждал». Или ещё проще у Достоевского: «Красота спасёт мир!»

Животов Геннадий,
"Литературная газета", 2015, № 33 (6521), 26-08-2015